А раз автор темы я...
То пусть мое произведение будет первым) Читать-не читать - исключительно ваше желание, если вы столь же любопытны, сколь и я - тогда, думается, каждая Первая Проза удостоиться своего зрителя)
Именно зрителя - ведь у нас маленький театр ; )

Итак... Написалось все это дело довольно давно, когда мне было целых 13 лет. Аж 13... Причем исполнилось 13 буквально на днях, и вот же ж - 19 марта написалось нечто.
Язык тяжелый - предупреждаю сразу; ошибок - море...
Ну что вы хотите от ребенка 13 лет, грезящего мирами Толкиена, Желязны и Уэйса с Хикмен?))

Покой поражения.

Первый взрыв разнес в дребезги часть дозорной башни, второй обрушил остаток северной стены, и тогда с высоких бастионов ранее неприступной крепости дружно грянули наконец заряженные пушки. Черные блестящие ядра, врезаясь в темную армаду воинов, простеравшуюся до горизонта, с диким грохотом взрывались, погребая под взметавшейся вверх влажной землей изуродованные тела.
- Нам не выстоять, - до боли сжав зубы, процедил высокий воин в заляпанной грязью перевязи командора, глядя на бесконечные черные ряды вражеской армии, равнодушно штурмующей - и успешно штурмующей, раздери их Свет! - упорно сопротивляющиеся бастионы.
- И это еще не все силы, брошенные на нас, - прижав кончики тонких пальцев к вискам, черноволосый воин, стоявший недалеко от командора, отвернулся.
- Как ты думаешь, Риварес, почему Тер-Ортаг считается неприступным? - равнодушно спросил командор, спокойно наблюдая за захватом западных ворот и их уничтожением, но лишь Великая Тьма знала, чего ему стоило это спокойствие.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз, и даже смерть, - зло усмехнулся названный Риваресом, любовно проведя по рукояти тяжелой булавы, висевшей на кожанном поясе.
- Будем надеятся, что первый раз случится после нашей смерти, - спокойно произнес командор, незряче смотря вдаль. - Или во время нее...
- Ты обрекаешь всех на гибель, разорви тебя Свет! И ты это понимаешь! - взорвался Риварес, резко поворачиваясь к командору. - Ты ублюдочный фанатик, готовый ради своей веры погубить всю оставшуюся армию и себя!.. Да какую армию! Пять сотен это даже не тысяча против бесконечности! Это ничто! Тебя, Лорак, считали великим стратегом, так докажи это! Отступи, пока не поздно! Отступи, уничтож тебя Свет, отступи сейчас! Твою пехоту, чего же ты ждешь?!!
- Уже поздно, друг мой, уже... - покачал головой Лорак, тут же врезавшись спиной в холодный камень верховной башни. Риварес, медленно, словно в полусне опустив выброшенный вперед кулак, схватил безразлично смотрящего на него командора и, грубо нагнув над парапетом стены, резко ударил головой о равнодушные камни.
- Их много! Слишком много! Тьма не стоит того! Отступи сейчас! - рычал Риварес, с каким-то болезненным удовлетворением разбивая лицо командора о парапет. - Ты сдохнешь вместе с остальными подонками из твоей армии! А ты нужен, ублюдок! Нужен, чтоб тебя Свет вечно драл! Нужен!..
Внезапный приступ ярости Ривареса иссяк, оставив после себя лишь горький осадок и разбитое в кровь лицо командора. Отпустив его, опустошенный Риварес прислонился спиной к леденящему камню единственной уцелевшей башни и, закрыв лицо руками, вновь глухо повторил:
- Нужен...
Лорак молча достал платок и вытер окровавленное лицо, невольно морщась, когда дотрагивался до разбитых губ и сломанного носа. Затем, отбросив напитавшуюся алым тонкую ткань и достав из-за пазухи серебрянную флягу, присел перед Риваресом, сидевшим уже на полу, но по-прежнему прислонявшемуся к стене, будто ища поддержки у безразличного древнего камня. Аккуратно вложив в безвольную руку Ривареса флягу и положив узловатую, грубую руку воина на черные спутанные волосы друга, достающие тому гораздо ниже плеч, Лорак замер, вслушиваясь в грохот и лязг уже проигранной битвы.
Он знал Ривареса, отчаянного воина Цитадели, за безумие в бою прозванного Истовым, более семнадцати лет, начиная с прихода в несокрушимую крепость оборванного, изголодавшего маленького бродяги, попытавшегося срезать у Лорака, тогда еще простого адьютанта при погибшем двенадцать лет назад командоре Аротале, позвякивавший медяками кошель. Воришка был пойман сразу, почти за руку, но характер бойца не покинул маленького разбойника даже когда его повели на виселицу, спешно сооруженную на площади перед северными воротами. Лорак до сих пор помнил наполненные отчаянием, страхом и злобой темные глаза, когда грязная, заляпанная чужой кровью петля коснулась шеи бродяжки. Он не знал, что заставило его броситься вперед и, рискуя своим званием и даже жизнью, вытащить маленького воина из затягивающейся петли, попутно уложив мощными ударами троих солдат. Но никто не посмел тронуть их, когда из-под грязной, явно большой для малыша рубахи, на камнях зазвенел именной клинок в стальных ножнах - знак принадлежания к одному из девяти Кланов. Клану Тьмы.
Так маленький оборвыш стал его учеником. Когда Риваресу, как назвал себя "темный", исполнилось десять, на Цитадель снова напали, и маленький Рив сражался наравне с другими опытными воинами - других в Цитадель не брали - у тех самых северных ворот, где не так давно чуть не оборвалась его короткая жизнь.
Но Тьма есть Тьма, и рано или поздно Она начинает проявляться в Избранных из Клана, но с Риверсом метаморфоза стала проходить уже в столь раннем для Силы возрасте. У юного воина часто вспыхивали зачастую ни чем не мотивировавшиеся приступы невероятной для человека ярости, в порыве гнева он был способен разрушить саму Цитадель, но, к счастью для всех, ярость так же резко исчезала, как и появлялась. Со временем Рив научился управлять своими эмоциями, теперь он мог сдерживать неистовый гнев, если хотел. Но такое желание возникало у него редко. Как потом сам признавался Риварес Лораку, энергия, выброшенная в пространство во время приступов ярости, потом возвращается к нему с утроенной мощью, подпитывая созревавший в нем дар Силы своего Клана.
Сначала Лорак боролся с приступами гнева, отвечая на удар ударом, затем свыкся с жестоким нравом ставшего другом ученика, и спокойно переносил все увечья, философски рассуждая, что его лицо, и до этого иссеченное уродливыми шрамами, хуже уже не станет, а дальше, чем ощутимый ущерб лица, Риварес, ставший к тому времени уже сотником, не шел никогда.
Рив был благодарен Лораку за его понимание и ничем непоколебимую дружбу, горько сожелея о своей Силе, причиняющей его единственному другу столько страданий не только бренной плоти, но и  тихо угасающему духу. То что Лорак был болен еще до их встречи, заражен неизлечимой и, более того, неизвестной болезнью, Риварес понял сразу, как и то, что Тьма не стоит жизни ни одного существа: ни эльфа, ни орка, ни гнома. Но, увы, этого не понимал Лорак, готовый ради Великой Тьмы отдать жизнь всего мира... Всего мира, за исключением Ривареса, оставшегося верным своему другу и не покинувшего Цитадель, даже когда пятый гонец вернулся мертвым на испуганной, чуявшей запах мертвеца кобыле, привезя лишь черный пергамент- знак Вечной войны.
Осторожно дотронувшись до весевшего у пояса того самого пергамента, Лорак, проведя ладонью по смоляным волосам бывшего ученика, с видимым трудом поднялся и, подойдя к каменному парапету и протянув над пропастью высоты руку, медленно разжал пальцы. Вниз, безнадежно переливаясь черными гранями камней, полетели изящные четки из темных кристаллов, предвещая падение и самой Цитадели Тер-Ортаг, помнившей своими камнями еще Великого Найларина-Нейтрала, первого и последнего повелителя всего Элара, возглавлявшего Пресветлейший Совет во времена Эпохи Легенд.
- Их слишком много, друг, слишком... - устало проговорил Риварес, - мы обречены, и ваша хваленная Тьма здесь не поможет... Здесь не сможет помочь даже сам Найларин...
Медленно поднявшись на ноги, сотник подошел к командору и, взглянув на развороченные взрывом стены, в отчаяние замотал черной гривой спутанных волос, пытаясь отогнать от себя неотступную горечь поражения. Лорак молча положил руку на плечо друга, устремив пугающе-отрешенный взгляд на все надвигавшиеся ряды безликих воинов, имевших на всех лишь одно имя - Враг...
- Их армии нет конца... но он будет у нас, - прошептал Риварес.
- Значит они хотят не захватить Цитадель, а уничтожить ее, - задумчиво проговорил Лорак, проведя длинным, узловатым пальцем по каменной стене Верховной Башни.
Риварес пристально взглянул в глаза командору, но, против ожидания, тот не отвел, казалось, безразличного взгляда, лишь грубая рука судорожно сжала агатовый амулет, блеснувший недобрым пламенем мрака.
- Милорд... - задыхающийся от бега молодой адъютант повалился на широкой каменной площадке, пытаясь переломанной рукой незаметно стереть кровь с губы.
- Глупо спрашивать, что случилось, поэтому... Что привело тебя сюда? Не нашел лучшей дороги к бегству? - повернулся к нему Лорак.
- Сир!.. - потрясенно прошептал адьютант, непонимающе смотря на командора, величайшего, по его мнению, стратега и воина. Лорака неожиданно больно поразили плескавшиеся в глазах юного адьютанта страх и отчаяние, медленно, но неотвратимо поглощающие всех защитников Цитадели, отнимая у них силы к сопротивлению и заставляя предавать своего командора.
- Ми-милорд, - непослушными губами проговорил юнец, - нам не выжить...
- Какая неожиданность... А мы-то уже надеялись на старости лет гарпий разводить... - начал было сотник, но взглянув на Лорака, тут же замолчал.
Укоризненно вздохнув, командор покачал головой и, вновь повернувшись к дрожавшему не то от холода, не то от непроизвольного страха юноше, выжидательно взглянул в испуганные карие глаза, до последнего надеявшиеся на победу некогда несокрушимой Цитадели.
- Ментал.
Одно слово. Только одно слово. Но сколько ужаса и безнадежности даже для бежавших с Цитадели заключалось в нем, сколько смертей эхом отдавалось в коротком, но страшном для многих слове, сколько страданий отголоском звучали в мучительной гибели всех рас...
- Ненавижу! - яростный рык Ривареса смешался воедино с третим взрывом, обрушевшего остатки дозорной башни. Впрочем, теперь Лорак сильно сомневался, был ли это обычный взрыв.
- Теперь все встало на свои места, - командор медленно подошел к Риваресу, - против нас выставили около трех-четырех сотен человек, остальные - лишь обретшая материальную форму иллюзия... - объясняя скорее себе, чем Риву, пробормотал Лорак.
- Вот только разрушения, увы, не иллюзия, хотя тоже обладают материальной формой, - зло сузив глаза, процедил сотник, судорожно сжав эфес двуручного меча.
- Неужели они все перешли на его сторону? - в первые пробившемся отчаянии Лорак с силой вогнал мифриловое лезвие метательного ножа в, казалось, непробиваемый камень стены.
- Видимо да, милорд, - робко подтвердил всеми благополучно забытый адьютант.
- Так значит мы сдохнем...
- На другой исход не стоит даже надеется, Рив, - с вновь вернувшимся безразличием качнул седой головой Лорак.
- Знаешь, Лорк, - вдруг тихо проговорил Риварес, впервые за прошедшие недели тяжелой осады, а затем и штурма назвав друга давнем именем, - тогда, еще семнадцать лет назад, я побывал на одном кладбище... Там были могилы воинов, защищавших неизвестную крепость и положивших свои жизни за свою веру, веру в дающую им силы цитадель... Они проиграли, Лорк. Потерпели поражение. Смысл их, нет, не жизни, но смерти был разрушен до основания, уничтожен словно венец из осенних листьев, стерт из памяти людей, людей, Лорк, но не мира... Там был лесной пожар, и ветер, принесший его, сжег половину ни в чем не повинных деревьев, но, не дойдя до просто накопанных на могилы холмов тех воинов, остановился и потух, оставив на земле черный след пепла и праха. Их праха, друг мой... Пепла и праха, сложившегося в последнюю эпитафию для верных своей земле воинов... - немного помолчав, Риварес вдруг тихо произнес нараспев:
Духом взлетели над черной землею...
Вы приняли смерть, живя только мною...
Рядом судорожно вздохнул юный адьютант, не проживший и четверти положеного смертным срока, но уже собиравшийся уйти в вечную пустоту небытия. Он пойдет до конца.
Грохот битвы давно уже стих, черные, необъятные ряды вражеской армии мерно покачивались в такт шагам создавшего их мага, медленно идущего к Верховной Башне - все что осталось от некогда грозной Цитадели. Разрушенные стены обломками мрачных камней погребали под собой свежих мертвецов, что пытались защитить равнодушные камни своей крепости, не пощадившей никого из собственных воинов. А маг все шел среди руин и мертвецов, наступая на хрустящие под его ногой осколки камня, оскверняя тела вражеских воинов подбитыми железом сапогами, переступая через выломанные и обуглившиеся створки лежащих на выженной земле ворот, хрипло вдыхая тошнотворный запах горелого мяса, но не сворачивая с пути, пролегающего сквозь возвышающиеся бесформенные холмы окрававленной плоти и почерневших от взрывов обломков костей. Он пойдет до конца.
- Будет ли у нас последняя могила и эпитафия? Эпитафия самой земли нашего мира... нашей Цитадели и нашего дома... - горько прошептал Риварес, зная ответ на свой вопрос. Он тоже пойдет до конца.
Их осталось всего трое. Он, командор несокрушимой Цитадели Тер-Ортага Лорак де Реквий, Избранный из Клана Тьмы Риварес Остаринэ и юный адьютант, чьего имени он так никогда и не узнает. Трое против одного. Трое против Бесконечности...
Омывая тела погибших друзей...
Последний раз Время дернулось в исчезавшей агонии и остановилось, оставив за собой кровавый след мириадов смертей, что некогда пытались жить в жестоком и несправедливом мире, забыв о Тьме, покинув Пустоту, ступив за Грань...
Безнадежно шептал крови поток...
Тихий шелест мантии, шорох ткани о выступающие камни и замерших навсегда мертвецов, равнодушный, как сама Вечность, взгляд из под глубокого капюшона и магия, уничтожившая последний Оплот Серебрянного Братства - содружества всех рас погибающего мира, магия, разрушившая последнюю надежду  разумных существ, обитающих в обреченном Эларе, изувечившая земли мира вечными ранами Смерти, Зла и благословенной многими Тьмы...
Теперь ты мертв, ты один из теней...
Не будет ни могил, ни надгробий, ни эпитафий, не будет даже вечности для истерзанного духа, Врата в Пустоту уже закрыты, существует лишь Грань и простерающиеся за ней безликие просторы Бездны...
Так наклонись же над ним и сделай глоток...
Это и был конец. Воспетый во многих балладах конец. Восхищающий многих конец.
Но все же - конец. Потому что нет ни трепетного ожидания смерти, ни глупого восторга от битвы, ни  истового желания уничтожить врага. Нет даже мыслей. И чувств. Кто сказал, что надежда всегда погибает последней? Тот, кто ни разу не проигрывал в войне? Вечной войне почти уничтоженного мира?..
Замер даже ветер. Он знал, что несколько мнгновений спустя его не станет. Так же, как и мира...
Закат?.. Да, наверное сейчас закат, последняя гибель окрававленного багряным светом солнца, медленно тонувшего за алым горизонтом, пронизывающего легкие, пушистые облака золотистыми лучами... Наверное. А может и нет. Может нависшие над землей свинцовые облака и есть ночь, тихо подкравшаяся к Цитадели еще неделю назад, когда на застонавшую землю ступил маг. Несущий гибель миру маг.
Падающий дирижабль... теперь уже разрушенный центр технологии и торговли, город дыма и воды, родной Теринт... уничтоженный загнивающий, но все же живой городок Туманный Кряж... проклятый всем Серебряным Братством Оркост... Сумрачные горы... и Зачарованный Лес... Громада Вечных Гор... и заброшенные катакомбы одного из самых великих кланов тангаров... Тьма...
Первым упал адьютант. Хрипя от еще не до конца осознанного ужаса, царапая скрюченными в невыносимой боли пальцами камень, юноша попытался подняться, но рассыпавшиеся прахом до колена ноги убили и его надежду, все еще пытавшуюся выжить в затуманенном болью и горечью сознании. Изо рта толчками выбивалась неестественно темная на бледном лице кровь, обагряя доспехи алым сиянием смерти, спутанные волосы, пропитанные кровью, прилипали ко лбу, страшно оттеняя белое в предсмертной агонии лицо, заливая отчаянием и безнадежностью глаза, поглощая в безликие потоки вечности сгнившую за мнгновение плоть, разрушая душу, что так рвалась к справедливости и чести, что забыла о жестокости и зле, наполнявших обреченный мир...
Вторым начал захлебываться собственной кровью Риварес, пытаясь зажать руками рот, но пальцы тихо опали серебристым пеплом на равнодушные камни, на мощном торсе проступили следы страшных, рванных ран от неведомого меча, вокруг была лишь черная, словно мрак кровь, переходящее в вечную агонию отчаяние и бесконечная тишина за порогом смерти...
Окровавленная рука дотянулась до эфеса бесполезного меча и в немом крике рванула его из ножен, сверкнуло серебром лезвие клинка и бесшумно вошло в сердце своего воина, забыв прошлое и настоящее, повинуясь несуществующему приказу, раздирая плоть, мышцы, сухожилия, сосуды...
Неожиданно рука остановилась, заставив замереть и меч, заходящемся в жутком, безмолвном стоне о смерти своего естества... Лорак осторожно дотронулся до мокрой от пропитавшей ее крови черной гривы длинных волос, траурным одеянием струящейся на плечи и развороченную жуткими ранами грудь... От Ривареса осталась лишь бесформенная масса изуродованной плоти, страшное мессиво из осколков костей, обрывков сухожилий и мышц, лохмотьев кожи и обезумевших от неистовой боли глаз... Сердце Рива все еще билось. С трудом, омерзительно хрустя и хлюпая поднималась грудь в последнем дыхании...
Лорак не замечал своих ран, своей собственной крови, своего вытекшего от неведомой стрелы глаза, своего наполовину разложившегося тела... Был лишь Риварес, его друг. Истинный друг, оставшийся с ним даже в смерти, страшной и нелепой, но все же смерти... Он пытался увидеть в жутком мессиве настоящий облик Ривареса с вечно смеющимися глазами и ироничной усмешкой на тонких губах, не покидавшей лица Рива даже во время боя... Неужели ментал сумел уничтожить, сломать, стереть навсегда то, что казалось незыблемым?..
Сверкающая в свете неведомых серебрянных лучей скупая слеза, медленно, словно зная, что в последний, навсегда утерянный раз, звеня кристалликом боли и отчаяния, упала на изуродованное лицо избранного клана Тьмы...
Иллюзия спала. Исчезла боль. Невидимым потоком чистейшей воды смылась уже исчезнувшая кровь. На черном, нет, темно-синем бархате неба зажигались первые хрусталики сверкающих звезд, нерешительно светила у самого горизонта неба бледная луна, а на другом конце небосвода... догорал последний луч мягкого золотистого солнца!.. Пусть уже догорал, но он был, существовал, озарял нежным золотом землю Элара... Элара...
- Ты чувствуешь, Лорк? - вдруг четко и ясно спросил Рив, словно и не было тех мучительных мнгновений агонии, что уже покрывались в памяти пыльной пеленой забвения.
- Рив... - горячая слеза вновь скатилась по щеке.
- Я знаю, Лорк, - мягко прошептал Рив, - знаю. Ты мой отец.
Из глаз хлынули горячие, невольные слезы, оставляя на губах соленный привкус моря и... счастья?..
- Рив... я... я все... объясню... Рив... - с трудом выдавил Лорак, так и не справившись с рыданиями.
- Не надо, Лорк. У нас ведь впереди целая вечность... надеюсь, - улыбнулся Риварес. - А тот кинжал... в стальных ножнах... ты спас меня. Хоть и против моей воли, Лорк... или... может быть все же... отец?... - пристальный взгляд Ривареса не отрывался от угасающего солнца, а на губах играла все та же вечная улыбка.
Отец... Не Лорак, не Лорк... Отец...
- А я чувствую, - вдруг счастливо улыбнулся юный адьютант.
- Чувствуешь... что? - Лорак с горечью взглянул на уже мертвого юношу.
- Покой, отец. Покой поражения. - Риварес закрыл глаза.
Дотронувшись до лица навсегда оставшегося безымянным адьютанта и закрыв его остекленевшие глаза, некогда командор уже разрушенной Цитадели, а теперь просто Лорак коснулся губами бледного лба своего сына. Своего... сына...
Смерть, хрипло дыша сквозь прорези красивой, но нелепой маски, уже открывала врата в черную и, в то же время, яркую, переливающуюся всеми цветами мира вечность, но Лорак отвернулся от фигуры в серой мантии, оттолкнул ее, пусть не навсегда, что, впрочем и не нужно, но лишь на краткий миг. Он должен успеть.
Протянув дрожащую от бессилия руку, Лорак узловатым длинным пальцем провел по каменной стене Верховной башни. На камнях осталась кровь. Судорожно вздохнув, Лорак стал лихорадочно выводить казавшиеся странными буквы, боясь опоздать, стараясь не думать о все нетерпеливей постукивающей по створке врат за Грань тонкими длинными, словно у эльфа пальцами смерти. Шелест мантии заставил его обернуться. Он не успел, но кровавая надпись, навечно застывшая на каменной кладке, будет закончена. Пусть не им, но закончена...
... Протянув, как некогда Лорак, руку, ментал аккуратно дописал его кровью три последние буквы и, обернувшись, приветственно кивнул держащей Лорака за плечо смерти, а затем, уже в прощании, наклонил голову с уважением Лораку, безмятежно улыбнувшемуся и, почувствовав легкий толчок смерти, ступившему за порог врат, что тихо начали закрываться, как только Небытие поглотило воина.
Видение растаяло. В воздухе, уже чистом и прозрачном, еще висел отпечаток Вечности, но растаял и он. Где-то запели сверчки. Ночная пташка огласила окрестности радостным писком. На зеленом ковре мягкой травы безмятежно спали люди. Вот только спали не дыша.
Вновь взглянув на Верховную Башню, маг, закрепляя заклятье Незыблемой вечности, тихо прочитал эльфийским голосом, разнесшемся далеко за горизонт:
    Наша любовь в солнце поселилась,
    Сила наша в легенды ушла,
    А жизнь из нас по каплям в пар превратилась...
    И да хранит Элар великая Тьма...
Он понял, что такое покой поражения.
...В бесконечности тихо вздохнула Бездна. Пустота не настигла мир. Обреченный мир...

Вот такой вот бред)